Продолжение. Начало см. http://sdfaruntsev.blogspot.ru/2015/01/61975.html В/ч 61975. Часть 3. Параллельная жизнь секретного объекта «Угон».

Наши игры, дела и проделки

 

Воинская часть 61975 была окружена лесами, где располагались собственно армейские объекты - радиолокационные станции и ракетные комплексы, и колхозными полями. На территории городка, огороженного забором с колючей проволокой, находились казармы, штаб, плац, стадион с гимнастическими снарядами и футбольным полем (зимой - катком), летняя эстрада с экраном и будкой для киномеханика, парк с техникой, баня с котельной, магазин, хозяйственные постройки – конюшня, свинарник, столярка, огороды, а также дома, где жили офицеры. Все это многочисленное армейское хозяйство служило взрослым по своему прямому назначению и, одновременно, находилось в полном распоряжении орды вездесущих мальчишек.

На стадионе с футбольным полем было очень удобно играть в массовые игры. Одни игры были чисто мальчишеские, в другие мы играли все вместе, и мальчики и девочки. Приведу по памяти правила и особенности некоторых игр для тех, кому интересно. Одна из общих игр называлась «Штандор». Посредине площадки чертился большой круг, в центре которого находился водящий с мячом. Водящий высоко подбрасывал мяч, в это время все остальные игроки разбегались. Поймав мяч, водящий кричал «штандор», и все останавливались на том месте, куда успел убежать. Водящий избирал жертву, кто был поближе, и кидал в него мяч. Если удавалось попасть, то новым водящим становился, в кого попали мячом. Игрок, в которого кидали, мог попробовать поймать мяч. Если удавалось поймать, все игроки возвращались в круг, а водящий оставался и на следующий цикл. Если мяч летел мимо, водящий бежал за ним. В это время все остальные могли бежать в круг и считались внутри круга в безопасности до следующего цикла. Подобрав мяч, водящий кричал опять «штандор», снова все замирали, кто не успел забежать в круг, а водящий вновь пытался попасть мячом в игрока, стоящего вне круга. И все повторялось.

Более старшие мальчики и девочки совместно играли в «Вышибалы». Выбирались двое водящих из самых сильных, которые становились на разных концах площадки на расстоянии полета мяча, пущенного рукой. Все остальные становились в линию между водящими, которые кидали мяч и стремились попасть в кого-либо из игроков. Как только мяч попадал в игрока, тот удалялся с площадки. Смысл игры для водящих был – выбить всех игроков. Для остальных – как можно дольше остаться на площадке. Игроки бегали между водящими, стремясь выбрать оптимальное расстояние между ними, чтобы не попасть под мяч. Иногда один водящий менял тактику и просто перебрасывал мяч поверху другому. Тот, поймав мяч, мог быстро выбить ближайшего замешкавшегося игрока. Самое интересное случалось, если игрок, в которого кидали мяч, умудрялся поймать его. Тогда все выбитые игроки возвращались на площадку, и игра начиналась заново с теми же водящими.

Любимыми мальчишескими играми были, понятное дело, футбол и хоккей. Правила там всем известные, стоит остановиться на том, как мы делились на команды. Называлась эта процедура «На матках». Двое самых сильных игроков (капитаны команд) назначались «матками», а все остальные делились попарно приблизительно по равным силам. В каждой паре игроки выбирали себе по имени, например, «волк» и «медведь», и подходили к капитанам со словами «Матки-матки, чьи заплатки? Волк или медведь?». Один из капитанов выбирал волка или медведя, второму капитану доставался второй зверь-игрок. В результате обе команды делились случайным образом, но при этом оказывались в равных силах. В хоккей зимой играли в валенках, т.к. приличных коньков в то время ни у кого не было. У нас с братом на двоих были одни снегурки. Играли мячиком, клюшки фабричные тоже не водились среди нас, за клюшками ходили в лес и вырезали подходящие палки, загибающиеся на конце.

Летом любили играть в городки на стадионе, где инвентарь всегда лежал для всех желающих, и взрослых, и детей, или в похожую игру - в «Попа-гонялу», где также, как и в городках, надо было кидать биту, требовалось сбивать банку, ставящуюся на попа. Но, в отличие от городков, площадка не требовалась, а орда играющих перемещалась с гиканьем по улице вслед за банкой.

Играли и в казаки-разбойники, и в лапту, и в иные игры, названия которых хоть и не очень прилично приводить в письменном виде, но следует, чтобы не искажать истину. Одна игра называлась «Чугунные жопки» (извиняюсь). Все игроки (естественно, мальчишки) садились на траву, поднимали ноги, а ведущий пытался мячом попасть кому-либо из игроков по заднему или иному месту, кроме ног. Игрок же стремился, сидя на траве, отбить мяч, пущенный в его сторону, поднятыми ногами куда-нибудь подальше. Кому попали, становился новым водящим.

Не могу удержаться, чтобы не упомянуть еще одной мальчишеской игры, с которой столкнулся в следующей воинской части, уже под Подольском. Называлась она еще круче «Нашему барину в жопу клин» (извиняюсь еще раз и дважды!). Сама игра чем-то напоминала казаков-разбойников, но в итоге одного из неудачников («барина») ставили на колени «раком», а другого не более удачного игрока брали за руки-ноги, раскачивали и били задним местом по аналогичному месту первого и приговаривали при этом «нашему барину в жопу клин». Замечательная и содержательная игра, пришедшая к нам, явно из дореволюционных и даже дореформенных времен!

Больше всего мы, пацаны, любили устраивать летом перестрелки из трубок, которые вырезали в лесу из придорожных пустотелых растений с сочленениями, как у бамбука. Заготавливались трубки для стрельбы ягодами крупного калибра (зеленой рябиной) и мелкого (бузиной, также недозревшей). Утром отправляли кого-либо из ребят в лес на велосипеде за патронами (бузиной и рябиной). Потом делились на две команды, и начиналась война. Перестреливаться особенно удобно было на летней эстраде, где был большой экран из фанеры, покрашенный белой краской для демонстрации фильмов по вечерам. В экране было наделано множество дырок на уровне головы, через которые было очень удобно и безопасно вести огонь. Огонь бузиной был автоматный, т.к., набрав полный рот мелкой бузины, можно было выпускать её по противнику короткими и длинными очередями. Более крупной рябиной можно было стрелять только одиночными выстрелами, но зато, у того, кто получил прямое попадание рябиной в лоб, желание атаковать противника сразу пропадало.

Детского садика в части не было,  позавтракав утром, если не надо было заниматься школьными делами, мы отправлялись на улицу, где собирались и начинали соображать, чем бы полезным заняться на этот раз. Бедные родители, какое счастье, что они не были посвящены и в малую толику нашего времяпрепровождения! Заборы с колючей проволокой вокруг городка остановить неутомимых исследователей не могли. Было в части два официальных КПП, через которые положено было ходить и ездить. Первый, главный, на въезде и с воротами. Через него проходили автомобили и иная техника. Второй КПП, с небольшой будочкой и калиткой, располагался на противоположной стороне городка, через который можно было пешим способом проходить и следовать в сторону Рязанского шоссе и деревни Становое. Там, кстати, находилась и наша начальная школа. Был еще один проход с калиткой без охраны на третьей стороне городка, через который можно было попасть прямо в лес, на лесной стадион с большим футбольным полем и на стрельбище с окопами. Этим ходом мальчишки чаще всего и пользовались, чтобы незаметно улизнуть на природу и подальше от глаз взрослых.

Солдатам, дежурившим на КПП, выпускать детей одних не разрешалось, кроме особых случаев (та же школа, куда мы иногда отправлялись группами пешком), но мы правдами и неправдами старались просклизнуть на свободу мимо дежурных, если не через калитку КПП, то где-то рядом между проволокой. Но особо ретивым солдатам-дежурным, стремившимся оградить наше право на беспрепятственное перемещение, мы мстили, насколько хватало фантазии. А иногда фантазия почти зашкаливала. Особо досаждал на КПП своим рвением тогда один солдатик по фамилии Козлов. Витек Магич, как известно, обладавший изрядными и художественными, и литературными талантами, посвятил ненавистному Козлову целую стенгазету, изобразив его красками на ватмане в самом карикатурном виде, и сопроводив стихами и куплетами, типа «от Козла нет молока, у него кишка тонка!». Мы выждали момент, когда наш объект заступил на очередное дежурство, вывесили эту газету на стене КПП и затаились неподалеку. Эффект оказался потрясающим! Сначала стенгазета попалась на глаза сослуживцам Козлова, по достоинству оценившим народное творчество, а потом уж и самому дежурному. Газета была в момент уничтожена, но было уже поздно. Как говорится, «рукописи не сгорают»! Доморощенные куплеты в момент разлетелись и растиражировались. Не помню, чем описанный эпизод, закончился для автора (которому тогда было от силы лет 10), но думаю, его литературные и художественные заслуги и на этот раз были по достоинству оценены и командованием, и родителями.

Чаще всего мы досаждали солдатам не из личной неприязни, а просто из спортивного интереса и неуемной фантазии. Пример. Гарнизонная котельная, снабжавшая теплом и горячей водой баню, казармы и жилые офицерские дома, топилась углем. Солдаты-кочегары подбрасывали в топку свежий уголь, а горячий багрово-красный шлак, только что вытащенный из топки, вывозили на железных тачках и сваливали в большую кучу во дворе котельной. Вот мы и развлекались с друзьями тем, что тайком подбрасывали в эту кучу холостые патроны, стараясь подгадать, чтобы они начинали взрываться в момент, когда кочегары вываливали очередную свежую тачку с раскаленным шлаком. Сами же мы прятались неподалеку, чтобы наблюдать. Эффект всегда был потрясающим! Стрельба начиналась оглушительная, а кто мог знать, что патроны холостые? И где мы только брали эти боеприпасы? Наверное, тут не обходилось без более взрослых ребят, у которых встречался и карбид, и порох.

Занятия старших братьев были более содержательными, как уже говорилось. Одно время они увлекались тем, что устраивали тайные схроны-землянки в ближайших окрестностях части. Строились землянки по всем правилам фортификационной науки. Сначала выкапывалась яма, причем свежая земля относилась на безопасное расстояние, чтобы не выдать место строительства. Потом делалось перекрытие из стволов деревьев, часть земли шла на обустройство крыши. Организовывался вход, верхняя часть землянки маскировалась дерном и ветками. Место землянки старшие старались сохранить в тайне и от взрослых, и от нас, мелких. Но секрет недолго удавалось таить. Землянка обнаруживалась и разрушалась взрослыми, опасавшимися, наверное, чтобы детей там не засыпало. После чего старшими ребятами искалось новое место для строительства, и все повторялось.

Следует сказать, что не всегда забавы были столь безобидными (если уже перечисленное можно полагать безобидным). Родители всячески старались оберегать вездесущих мальчишек от самых опасных проделок. Когда мы с братом возвращались с улицы, мама всегда устраивала «шмон», выворачивая из карманов и выбрасывая, самые запретные предметы, которые нам удалось найти или выменять в течение дня – бычки из солдатских курилок, стрелянные гильзы, куски карбида и др.

Но, тем не менее, иногда не удавалось избежать трагических происшествий. Мой приятель Юрка Патрушев как-то решил проверить, когда, наконец, взорвется самодельный боезаряд, изготовленный из бутылки с карбидом, куда была подлита вода, после чего бутылка была плотно заткнута. Юра подошел слишком близко к этой бомбе, которая все не хотела взрываться, и именно тогда раздался взрыв. Осколки стекла попали Юрке в голову, один из которых навсегда лишил его глаза. Случилось это, правда, когда мы уже уехали из городка.

Касаясь темы наших взаимоотношений с солдатами, надо сказать, что отношения с ними не всегда строились на антагонизмах, скорее, даже наоборот. Дружба с солдатами могла приносить гораздо больше пользы. У нас были свои армейские друзья, которые не гоняли, а, насколько позволяла служба, возились с нами. Одним из заветных мест, где мы были готовы проводить целые дни, была столярная мастерская, в которой работал солдат из деревенских парней, изготавливая простейшую мебель для столовой, инвентарь для клуба, транспаранты к праздникам и прочую деревянную утварь. Звали его, кажется, Федором. Я помню его крепкую фигуру и сильные руки. В столярке всегда замечательно пахло свежей стружкой. Наверно, мы сильно досаждали Федору, мешались ему, вертелись под ногами, но никогда не услышали грубого слова. Много времени проводили и в конюшне, иногда удавалось пристроиться прокатиться в подводе, перевозившей остатки продуктов из солдатской столовой к свинарнику. Конечно, в свинарнике всем меньше нравилось, да и родители потом ругались и воротили нос.

Больше всего времени мы проводили в окрестных лесах. Лес сам по себе предлагал массу приключений. Летом – это грибы, ягоды, травы. В мае-июне мы регулярно отправлялись в лес за свежим щавелем, из которого дома варились щи и пеклись вкуснющие пироги. Нам были известны все грибные места. Естественно, самые лучшие грибы росли в лесу рядом с установками и комплексами, где осуществляли круглосуточное дежурство операторы (это место в обиходе именовалось у нас «Выгон»). Проникнуть на выгон уже не удавалось, т.к. там была серьезная охрана и дополнительные ряды колючки. Но можно было потолкаться рядом с выгоном и, завидев солдат (иногда они также собирали грибы с противоположной стороны колючки, наверное, ради интереса), и выпросить у них грибы через проволоку. Самостоятельные походы в лес особо родителями не поощрялись. Я помню изрядную трепку, которую получил, пропав с друзьями надолго в лесу, все собранные грибы, при этом, были в сердцах выброшены.

В конце весны открывался сезон майских жуков. Вечерами, с наступлением сумерек, тучи жуков поднимались и кружили над кустами. Мы сбивали их веткам, собирали на земле и складывали в банки или бутылки. Кто больше! Считалось, что крылышки майских жуков обладают лечебной силой, и их можно сдавать в аптеку за деньги. Мы добросовестно собирали жуков, но аптеки в городке  не было, труды пропадали даром, а банки и бутылки с уснувшими жуками выбрасывались родителями. Ну, а вечерние наши похождения ограничивались сигналом сирены отбоя, звук которой разносился далеко за пределы части, и, услышав его, орды мальчишек обязаны были стекаться к домам.

В полутора десятках километрах от городка, по другую сторону Рязанского шоссе, протекала Москва-река, объект наших летних вожделенных мечтаний. На реку нам, самым мелким, самостоятельно выбираться было запрещено, да и не готовы мы были для столь дальних путешествий, но туда изредка организовывались коллективные вылазки на санитарной машине – общественном транспорте, которым располагало командование части. Зато недалеко за оградой , на полдороге к деревне Становое имелось торфяное болото с коричневым озерцом посредине, в котором водились всякие жуткие твари, типа пиявок и тритонов, а также караси размером с палец. Не смотря на страх подцепить пиявок, мы рисковали летом там купаться, а также ловить рыбу. Вместо карасей на крючок частенько попадались эти самые пиявки и тритоны, но, тем не менее, рыбалка оставалась для нас любимым летним занятием. Пытались мы ловить карасей и зимой, не будучи искушенными в премудростях рыбацких наук. И, естественно, безуспешно. Родители не слишком поощряли наши болотные увлечения, но до поры до времени, мирились с ними, а позже с помощью тяжелой армейской техники выкопали  искусственный пруд для купания и отдыха личного состава и членов семей офицеров. Располагался он недалеко от другой соседней деревни, называющейся Бритово. Мы, пацаны, с энтузиазмом занялись зарыблением нового водоема. Инициатором, как всегда, выступил Витька Магич, дружок и ровесник моего брата. По утрам на велосипедах мы выбирались на болото, ловили там своими самодельными удочками карасиков, а затем на тех же великах мчались за несколько километров к Бритовскому пруду и в стеклянных банках перевозили туда отловленных карасей. К моему огромному счастью, брат Витя не был увлечен рыбалкой столь же беззаветно, как я (и потом по жизни), поэтому мне, пользуясь случаем, удавалось с утра завладеть нашим одним на двоих велосипедом Орленок.

К сожалению, мне лично не довелось воспользоваться результатами трудов по переселению рыбьего населения, отца к тому времени перевели на новое место службы (да и увенчались ли они успехом, большой вопрос). Но, что интересно, уже в наши дни, путешествуя по безбрежным просторам интернета, и оставаясь поклонником рыбалки, я наткнулся на объявление, приглашающее любителей Подмосковья в платный Бритовский водоем. Уж не наш ли это пруд, и не потомки ли тех доисторических карасей (а рядом с Бритово я не припоминаю иных водных объектов) служат источниками радости и бизнеса жителям 21-го века?

Пожалуй, квинтэссенцией проделок тех дней можно назвать военную операцию по «минированию» Рязанского шоссе, организованную по инициативе и при непосредственном участии того же Витька Магича. Как уже упоминалось, часть стояла в нескольких километрах от этого шоссе, отделенная от него лесом и полями. Инициативной группой малолетних боевиков были изготовлены указатели с надписями «Стоять Минное поле – 100м», «Заминировано», «Стоять - мины» (напоминаю, было этим боевикам от силы лет по 8-10, а слова «терроризм»  тогда даже никто не слышал). Центральную роль композиции играл деревянный ящик, который был покрашен в черный цвет, разрисован черепами с костями и прочими зловещими надписями, типа «Не подходить», «Динамит» и др. Все это богатство было тайно доставлено к участку шоссе, непосредственно примыкающему к лесу. Дождавшись затишья, мы водрузили ящик с «динамитом» посреди дороги, расставили за сто метров с обеих сторон шоссе указатели, запрещающие проезд и залегли в кустах на обочине, ожидая реакции проезжающих машин. Водитель первой подъехавшей машины приостановился, но, увидев в кустах озорные мордочки минеров, разобрался в ситуации и, погрозив нам для острастки кулаком, объехал по обочине опасный участок и покатил дальше. Следующая машина оказалась не столь сообразительной и остановилась перед указателем, запрещающим проезд. На противоположной стороне шоссе также движение застопорилось. Ого, какой эффект, какая удача! И вдруг к затору подъехал милицейский мотоцикл с коляской. И откуда он только взялся на нашу беду? Увидев милиционера, команда малолетних боевиков рванула в лес, милиционер спешился и пытался задержать кого-либо из нарушителей, но куда там! Мы, петляя по лесу и запутывая следы, бегом добрались до части. Стало ясно, что с мероприятием по минированию получился явный перебор! Что делать? Испуганные боевики разошлись по домам и затаились. Очевидно, эпизод с мнимым минированием шоссе был доведен по официальным каналам и до командования близлежащих воинских частей. Но явных улик на исполнителей до поры до времени не было. И тут не выдержал один из участников операции. Вспомним нашего правдолюбца Костю Кособокова! Он не выдержал угрызений совести, раскололся и выложил подробности акции родителям. Вся энергия возмездия вылилась на зачинщиков, главным из которых, естественно, оказался Витек Магич! Рядовые же участники отделались внушением и прочими домашними мерами, в зависимости от изобретательности родителей (не сложно представить, чем бы закончилась подобная акция, случись она наше время – вызовом ОМОНа  и спецназа. И так просто отделаться, ни нам, а главное, родителям, не удалось бы!).

Наверное, будет очень несправедливо по отношению к взрослым и руководству части, сказать, что они совсем не занимались детьми, как может показаться из этих записок. Пожалуй, наоборот, родители все делали, чтобы занять нас полезными делами. Слишком уж активными и неуёмными были мальчишки.

В воскресенье в клубе обязательно показывали днем кино, на которое пускали всю ребятню без исключения. Взрослые рассаживались, как и положено, на стульях и креслах, мальчишки же предпочитали размещаться вповалку прямо на полу перед сценой и экраном, чтобы никому не мешать и все лучше увидеть! Кино крутили по частям, в перерывах зажигался свет, и киномеханик в будке менял кассету с пленкой. Публика терпеливо ждала возобновления сеанса. В случае несанкционированных остановок в трансляции раздавался свист и возмущенные крики зрителей, пока киномеханик срочно устранял неисправность.

По возвращении из клуба нас с братом всегда ожидали воскресные приятности – пироги и компот, которые традиционно готовила мама по выходным.

На каждый праздник для детей устраивались утренники в клубе. К празднику начинали готовиться загодя. Обязательно разыгрывалось представление с участием взрослых и детей. Сценарии где-то доставали, много досочиняли сами. Как я уже сказал, наша мама исполняла роль и автора сценария, и режиссера, и актрисы. На взрослые мужские роли просили выделить солдат из творчески активных. Солдаты (молодые ребята 18-20 лет) с удовольствием принимали участие – ведь на весь период подготовки к представлениям их освобождали от круглосуточных дежурств. К детскому празднику украшали помещение клуба, который занимал половину корпуса, где размещался штаб. На прилагаемом фото изображена финальная сцена одного из утренничных представлений, где в маске лисы стоит мама.

Конечно, самым любимым праздником был Новый Год, на котором всем детям раздавали подарки – кульки и пакеты с вафлями, конфетами, яблоками и мандаринами. Мандаринок, которые были главным новогодним лакомством, доставалось по две-три. Мы с братом по-разному расправлялись с ними. Я приходил домой, делил мандарининку на дольки, раскладывал их в ряд, чтобы больше казалось, любовался своим богатством, а потом по одной дольке с вожделением съедал. Брат Витя как-то разыграл меня с моими священнодействиями. В тот раз нам досталось в подарке по большому красному яблоку. Пока я размышлял, как бы поумнее расправиться с ним, чтобы на дольше хватило, более старший Витек предложил игру – «а давай, кто скорее съест свое яблоко, тот победил!». Я, ничего не подозревая, сразу согласился и начал за обе щеки уплетать свое яблоко. Витек как-то странно участвовал в той игре, вроде и не спешил совсем. Когда я первый за считанные секунды уплел свое яблоко и с торжественным видом предъявил брату огрызок, он заявил мне с хитрым видом – «ну что, победил? А зато у меня теперь есть яблоко, а у тебя–то ничего больше нет!». Поняв, каким хитрым образом младший брат оказался в дураках, да и еще без яблока, тот разревелся и бросился к маме искать защиты от злодея и для восстановления справедливости. Но что могла сделать мама, сделка-то была честная, хоть и рассчитанная на простаков!

Накануне Нового 1961 года детей из городка повезли на елку в Москву, которая была организована в областном Доме офицеров. Я запомнил так хорошо ту дату, потому что в ходе представления Дед Мороз показывал фокус, связанный с числом года. Он брал табличку, предъявлял детям лицевую её часть, на которой крупными буквами были написаны цифры наступающего года – 1 9 6 1. Потом Дед Мороз отворачивал табличку от детей, переворачивал её на наших глазах вверх ногами и снова предъявлял зрителям лицевую сторону. И о чудо, на табличке цифры оставались неперевернутыми, т.е. 1 9 6 1! Действительно, тот год в смысле написания являлся совершенно уникальным, как его цифры не переворачивай, они от этого не менялись!

В перерыве представления вся детня ринулась в буфет, т.к. родители дали каждому по рублю (еще «старыми деньгами», напоминаю, это было как раз накануне денежной реформы 1-го января 1961 года). В буфете произошел трагикомичный случай с Вовой Гришиным. Я стоял в очереди впереди и на свой рубль умудрился купить целую горсть ирисок. Вова же решил не размениваться на мелочи и положил взгляд на горку красивейших конфет – трюфелей, напротив которой стояла цена именно в один рубль. Предвкушая, как он получит эту горку, Вова протянул заветный рубль продавщице, указал на трюфели, и та подала ему …одну единственную конфету! Вовкиному разочарованию не было предела, такой облом мечтаний.

Продолжение следует
http://sdfaruntsev.blogspot.ru/2015/01/61975_25.html